Как известно, постановка спектакля – труд многих людей, но средства массовой информации зачастую акцентируют внимание лишь на актерах и режиссерах. Деятельность техслужб – осветителей, монтировщиков, костюмеров и многих других, как правило, остается в тени. Восполняя этот досадный пробел, хочу рассказать о работе техников-осветителей Донецкого государственного академического музыкально-драматического театра им. М. М. Бровуна. Я – один из них.
Один фонарь не беда
Сухой треск, а затем громкий хлопок в зале. Зрители растерянно озираются: «Наверно, так и надо… Может, это задумка режиссера?..» – шепчутся многие в недоумении. Но нет! Я увидел, как на первом ярусе погас ПРТЛ. (Один из световых приборов. – Прим. авт.) Вот незадача, и – как по закону подлости – именно на спектакле! Стремглав бегу на ярус. Отключаю неисправный прибор.
С досадой достаю из фонаря лопнувшую лампу. И почему не сгорела раньше, когда не было зрителя?! Ладно, один фонарь не беда, успокаиваюсь. Вон, слышал, на Украине в каком-то театре из-за веерных отключений вообще все приборы сгорели. И бедным актерам пришлось, как по старинке, играть при свечах. Меняю лампу. Подключаю. Горит. Надеюсь, зритель простит. Это техника – бывает, и ломается.
В нашем осветительном цехе работает девять специалистов. Мы обслуживаем несколько сотен таких прожекторов. Они размещены на всех четырех игровых площадках драмтеатра. Хозяйство большое. Менять сгоревшие лам- почки для нас обычная рутина. А ведь еще приборы необходимо подключить, развести проводку. Установить другую спецтехнику: дым-машины, снегогенераторы. Скоммутировать цифровые приборы на диммеры, а через них 
Лучший свет – это темнота
Нас, электроосветителей, часто путают с электриками. Да, мы работаем с электротехникой, установкой подключений к сети. Но наша основная задача – создание спецэффектов и художественного света. «Лучший свет – это темнота», – шутим мы. Световые постановки спектаклей – сложный процесс. На световых репетициях режиссер вместе с художником-постановщиком дают свое видение картины. А мы воплощаем задуманное – естествен- но, исходя из наших технических возможностей.
Часто на пульте записывается до сотни световых программ: переходы, картины, ЗТМ. (Полное затемнение на сцене. – Прим. авт.) Все это фиксируется в световой партитуре спектакля. Идет работа – контровый свет, лобовой. Здесь надо выделить актера на световой точке, там – прижать, тут – добавить. Сделать фигуру объемной или плоской. И рисуем, как художник на картине: вот вспыхнул зеленый, в углу загорелся красный, разлился в глубине синий…
Театральный свет – это искусство. И мы люди творческие. Усилить настроение, подчеркнуть эмоции актера; сделать яркий день, зимний вечер – наша работа. Так постепенно создается неповторимый световой образ любого спектакля. Игра светотени гармонично вплетается в общую канву театрального действа. A c появлением в театре 
Иллюзионист в плену иллюзии
Мы асы спецэффектов. Хотите, чтобы летом пошел снег – пожалуйста! Из ниоткуда появился туман – раз плюнуть! На сцене перед изумленным зрителем вишневый сад исчез в дыму – сделаем! А наши проделки с реальностью! Когда на спектакле вдруг появляется бушующее море или возникают целые города. Да что там! Умеем даже телепортировать на Новую сцену целую студию телеканала «Оплот», где ведущий программы «Без галстуков» Рашит Шехмаметьев беседует с красавчиком из Швеции. Копперфильд с его фокусами нервно курит.
Конечно, нам помогает техника: туман-машина, проектор. Кстати, проективное изображение на спецэкране создает полную иллюзию восприятия. Сам на это попался. Вот забавный случай.
Идет «Юнона и Авось». Я стою на штанкете. (Механический подъемник типа жалюзи: если тянуть ближний канат – подъем вверх, дальний – вниз. – Прим. авт.) Управляю проекционным экраном. Кто видел спектакль, помнит: в начале идет проекция, мелькают пейзажи. Затем на экране поднимается пламя. В этот момент я угоняю штанкет. Получается эффект – огонь как бы сжигает экран, и сразу на авансцену выдвигается балет. Приготовился. Уставился на огонь. Пламя идет вверх, а значит, и экран поднимается. Вроде все нормально. Спокойно тяну канат. Но тут слышу какой-то растерянный ропот на сцене. Балет оторопело встал. Подбегает ко мне испуганный помощник режиссера: «С ума сошел? Тяни экран вверх!» И тут до меня доходит: я все это время тяну не тот канат. И вместо подъема опускаю экран. Впопыхах угоняю вверх. Вот это конфуз… Чуть мизансцену не запорол. Иллюзия восприятия – это не шутки.
Свет… Звук… Готовы! Начали!
Обычная рабочая суета перед спектаклем. Монтировщики ставят декорации, «звукари» возятся с колонками. Мы направляем свет. «Первый софит вниз», – командует художник по свету Таня. Тяну штанкет вниз. Она рукой 
Теперь очередь порталов. (Боковой свет. – Прим. авт.) Фонари там висят на приличной высоте. И, как заправский альпинист, взбираешься к ним по узкой лесенке. Но ничего, привыкли. Затем амфитеатр, свет на галереях. И вот софиты расправлены, вынос готов, планшеты расставлены. С музыкантами оркестра в очередной раз попрепирались – снова их свет слепит, ноты не видят… Опять перенаправляй фонари. Так, вроде все…
Сижу в аппаратной света за пультом. Жду. Звонит помощник режиссера: «Даю третий звонок. Начали!» В зале гаснет свет. Открывается занавес. Набираю программу на пульте. Водящие лучи выхватили из тьмы декорации. Осветили лица актеров. Всё. Игра началась…
Андрей Худенко
По материалам газеты «Донецкое время»