Археологи – люди романтичной, мифической профессии. Путешествия по бескрайним степям и лесам, ночные посиделки у костра и песни под гитару… Но так ли легка эта жизнь? Поговорим об этом с одним из самых опытных археологов Донецка, старшим научным сотрудником научно-методического отдела охраны памятников археологии Донецкого республиканского краеведческого музея Эдуардом Кравченко
Пустыни – в мечтах, Донбасс – наяву
– Эдуард Евгеньевич, как вы стали археологом? Почему выбрали эту профессию?
– Интересоваться археологией начал с детства. Меня всегда увлекало прошлое нашего края, очень нравилась эта профессия, хотя в семье археологов не было. Изначально у меня была страсть к Средней Азии – романтичные места, города в пустыне. Но это было далеко, а своя территория рядом. Я родился и вырос в Славянске, рядом с Торской крепостью. Старейшее кладбище города, часовня, куда мы ходили играть с друзьями в детские годы… А в районе Соляных озер проваливались дома, было много пустых строений, и мы с мальчишками увлеченно искали там клады, но так ни одного и не нашли. Помню в школе, в пятом классе, когда стали изучать историю древнего мира, я очень полюбил этот предмет, стал читать много книг об археологии. А когда был в восьмом классе, на территории Донецкого края, в Славянском районе, как раз были найдены первые поселения. На любительских началах мы с друзьями отправлялись в свои «экспедиции».
– А потом археология стала делом жизни…
– После окончания школы я несколько раз поступал в Донецкий университет, на исторический факультет, и в результате все же стал студентом заочного отделения. Параллельно в течение 13 лет работал в Святогорском историко-архитектурном заповеднике. А с 1998 года и по сей день работаю в Донецком краеведческом музее.
– Помните вашу первую серьезную экспедицию?
– Конечно. Это было в 1975 году. Тогда я попал в экспедицию Института археологии Академии наук УССР, которую возглавлял известный историк, этнограф и археолог Дмитрий Яковлевич Телегин. Мне посчастливилось работать со многими интересными людьми, в памяти остались самые добрые и светлые воспоминания. Помню, что мы копали поселение эпохи мезолита, которое представляло собой огромную раковинную кучу. Как выяснилось, в далекие времена в тех местах люди жили рядом с морем и добывали для пищи водных моллюсков. На месте их поселений и образовывался большой спрессованный слой раковины, перемешанный с глиной, золой, углем, а в нем – остатки от сооружений, костерков, орудий. Во время первой экспедиции исследовалось два памятника: раковинная куча эпохи мезолита и еще одна такая же куча, относящаяся к эпохе меди.
Сродни следователю
– Самая необычная находка в вашей жизни?
– Первая моя находка была, конечно же, в детстве. Я нашел какую-то окаменелость в виде палочки, на которой было схематически изображено лицо. В числе найденных мною первых артефактов были и фрагменты посуды, и монеты, и орудия. А вот самая неожиданная и, пожалуй, необычная нашлась в 1983 году в Царином городище Славянского района. Это был медный, золоченый медальон XIII–XIV веков с перегородчатой эмалью с изображением святого Николая. Сейчас экспонат хранится в Донецком республиканском краеведческом музее. Во время наших раскопок интересные материалы были выявлены в селе Сидорово Славянского района. Мы расчистили скелет человека, рядом с которым лежал сосуд. Это было мусульманское погребение хазарского времени. Видимо, погребенный человек незадолго до смерти принял ислам, но его родственники решили по старинке поставить ему подношение, чего по мусульманским обычаям нельзя было делать.
– В чем специфика работы археолога?
– Наша профессия сродни работе следователя. Изначально мы берем вещественный материал, систематизируем его, ищем ему аналоги. Далее, по мере его накопления и обработки, добавляется новая информация. А после этого мы занимаемся реконструкцией исторических событий, которые происходили на той или иной территории.
– Вашу профессию многие считают очень романтичной. Так ли это на самом деле?
– Отчасти да. Но в ней есть и много сложностей. Например, найти какой-то памятник – это не самое сложное. Труднее попасть на этом памятнике в какой-то интересный комплекс, на участок, который дает ценный материал. Поэтому работа археолога не в том, чтобы просто выкопать яму. Хотя и это сложное, трудоемкое дело. Главное – правильно и детально расчистить слои, комплексы и определить, что к чему относится, разобраться в этом, систематизировать. Поэтому с первых дней экспедиции мы ведем дневник, зарисовываем находки, а потом составляем детальный отчет, в котором приводится полученная нами информация.
Археологический нюх
– Какие качества важны в вашей профессии?
– Конечно же, нужно любить свою работу, быть увлеченным ею. Настоящий археолог должен обладать настойчивостью, терпением, выносливостью, ответственностью.
– Нужно ли какое-то особое чутье для успеха в вашем деле?
– Видимо, да. Есть археологи, которые чувствуют материал, и это большой плюс в нашей работе. Кроме того, многое зависит от удачи.
– А как вы узнаете, где нужно искать?
– В первую очередь – опираясь на исторические факты. Но в нашем регионе нет таких поселений, на территории которых, где ни копнешь, везде интересный материал. Это не Херсонес и не Иерусалим. Но тем не менее есть прекрасные исторические памятники в Приазовье, в селе Обрыв, серия степных кочевий в Шахтерском районе. Приезжая в то или иное место, мы отправляемся в разведки, проходим балки, реки, исследуем их. Сначала работаем на пашне, на разрезах яров. Если когда-то в тех местах что-то существовало, обязательно на поверхность выходит материал.
– Бытует мнение, что во время раскопок можно заразиться какими-либо болезнями. Это так?
– Думаю, что нет. В 1990-х годах мы проводили раскопки поселения Казачья пристань, недалеко от Северского Донца, в поселке городского типа Райгородок. Этот памятник возник в 1684 году, а прекратил свое существование в 1738-м в результате эпидемии чумы. Все постройки там были обгорелые. То ли татары его тогда сожгли, то ли местное население – чтобы ликвидировать заразу. Но Бог миловал, никто из нас ничем не заболел, ведь земля все очищает. Быстрее можно заразиться, например, сибирской язвой, ведя раскопки в современных скотомогильниках, на которые можно наткнуться случайно.
Детский плач из могилы
– Наверняка в экспедициях бывало немало курьезных случаев…
– Приехали мы однажды в экспедицию, в село Маяки Славянского района. Только разбили лагерь, расположились. И вдруг приезжает к нам милиция. В чем дело, не поймем. Мы ведь находились в том месте официально, разрешение на раскопки у нас было. Но дело оказалось в другом. Сотрудники правоохранительных органов прибыли не по нашу душу. Они показали нам фото мужчины, вооруженного преступника, убийцы, который сбежал из тюрьмы, и поинтересовались, не видели ли мы его. Такая информация насторожила всю экспедицию. Пришлось оцепить наш лагерь растяжкой из лески и консервных банок, чтобы слышать каждого приближающегося. Но в результате, к нашему счастью, шум поднимали только местные собаки, забегавшие к нам на огонек.
А однажды мы были на раскопках на Сидоровском могильнике, в том же Славянском районе. Представьте себе: громадное городище, 120 гектаров площадью, с прилегающим к нему мусульманским кладбищем. Тогда наша группа вела раскопки разрушенных погребений. Работа была в процессе завершения, многие уже уехали. Нас осталось несколько человек. Как-то так получилось, что я был в лагере один. Помню, расчистил два детских погребения, а утром хотел зачертить их на бумагу. Полночь, вокруг ни души, на небе светит луна, и я сижу один, пью чай. И вдруг со стороны раскопа слышу… детский плач. Я иду туда, хотя жутковато. Подошел к могилам, заглянул. При свете луны хорошо были видны скелеты. Кости лежат, всё как положено. Слышу, плач раздается откуда-то из кустов, дальше от захоронений. Сердце тогда в пятки ушло! Село далеко внизу, здесь никого быть не может. Иду дальше и вдруг вижу… совсем крошечного щенка, плачущего в траве. Похоже, его мать бросила, и он орет. Я пошел в лагерь, хотел принести ему поесть. А когда вернулся, малыша уже не было. Наверно, мать вернулась за ним. Сейчас история кажется смешной, а тогда мне было не до шуток. В голову лезли разные мысли, и чудилось что угодно…
– А дикие звери навещали ваш лагерь в экспедициях?
– Очень часто: и лисы, и хорьки, и волки. В Обрыве к нам приходила лиса – попить воды, совершенно спокойно, не боясь нас. Да и мы были уверены, что она не опасна и не болеет бешенством, ведь она пила воду, а это признак здорового животного. А во время одного раскопа к нам в яму провалился хорек. Он погряз лапками в черноземе, и мы долго не могли его выгнать. В 1989 году, когда мы были в селе Маяки, я тоже остался в лагере один. Был вечер, я спокойно готовил ужин. И вдруг слышу за спиной шорох. Поворачиваюсь, а там три собаки. Я думаю: надо их угостить. Отломил для них кусочек хлеба и жду, когда подойдут поближе. А они выскочили на пригорок, повернулись мордами в мою сторону, и тогда я вдруг понял, что это волки, которые вышли из близлежащей балки. Часто приходили к нам и собаки из соседних сел, и кошки. А одна даже хотела привести у нас потомство. Так нам пришлось закрывать все палатки. Куда бы мы потом котят дели?! Тем более это было под конец экспедиции.
– Что еще интересного вспоминается?
– Однажды меня направили для проведения экспертизы на территории одного частного участка, где мужчина собрался строить дом. Я начал там бить шурф и молил Бога, чтобы в этом месте не было никаких поселений и артефактов. А было это все в том же Славянском районе, в уникальных местах. Когда копал, обнаружил там сверху свалку мусора. А дальше стало ясно, что мои мечты рухнули: при раскопе я обнаружил исторический культурный слой, из которого пошла масса интересного материала. Строить там что-либо в тот момент было нельзя. Мы начали раскопки, в процессе которых было расчищено две полуземлянки хазарского времени. Нашли целую амфору, керамику, костяные изделия. Хозяин участка долго не появлялся, а когда приехал, мы предложили ему из раскопа сделать подземный гараж. Ведь яму мы уже для этого вырыли…
Экспедиции – дело молодых
– С какими проблемами вам приходится сталкиваться сегодня?
– Одна из проблем – это недостаточное количество сотрудников непосредственно для участия в экспедициях. Сегодня в нашем отделе работает 9 человек, все профессионалы. В поле выезжают не все, так как в отделе достаточно другой работы. А в экспедиции должно быть не менее 15 человек, и вообще, такая работа – для молодых. До начала войны у нас был устоявшийся состав: сотрудники музея, студенты, школьники, волонтеры – не менее 30–40 человек из разных городов: Донецка, Доброполья, Славянска, Мариуполя, Краматорска. Сейчас, если 10 человек наберется, это хорошо. Студенты едут на раскопки в Россию, а чтобы взять школьников, нужно оформлять множество документов, буквально на каждого должно быть разрешение. Все это достаточно сложно…
На сегодняшний день у нас в Республике продолжается процесс строительства государства, составляются различные законы. Это хорошо, но, к сожалению, в нашей работе не всегда все получается гладко. 10 августа 2018 года Главой ДНР был подписан «Временный порядок проведения археологических разведок, раскопок, других земляных работ на территории объектов культурного наследия Донецкой Народной Республики». Для проведения работ требуется масса документов, сбор которых занимает немало времени. Мы планируем поехать на раскопки в Шахтерский район. Возможно, получится.
– А ведь по плану в этом сезоне было и продолжение работ в селе Обрыв?
– Да, там была масса интересного материала. И исследования на этом памятнике не завершены. Однако в 2019 году мы не получили разрешение от МЧС. Надеемся вернуться в Обрыв в будущем…
– Что бы вы порекомендовали тем, кто решил связать свою жизнь с археологией?
– Наша профессия специфическая, она не так легка, как кажется, и не дает быстрых результатов в достижении желаемого. Поэтому заниматься ею сможет не каждый. Нужно обладать большим усердием и терпением. Да, возможно, труд тех, кто изучает историю прошлой жизни по вещественным источникам и сам эти источники добывает, незаметен для большинства. Но именно благодаря им, археологам, всему миру раскрываются тайны прошлого и восстанавливаются картины исторических событий.
Автор Наталья Дедицкая, газета «Донецкое время»
