Вот уже более трех десятилетий автор этих строк системно и скрупулезно изучает жизнь и творчество величайшего композитора, пианиста и дирижера ХХ века Сергея Прокофьева. Были проанализированы как его мемуары, письма, фотоархив, так и воспоминания современников, многочисленные статьи, рецензии, музыковедческие материалы. Вся эта пестрая мозаика из различных фактов, свидетельств, подлинных, а подчас и мифологизированных историй превратилась в итоге в живой многомерный портрет музыкального гения, чье творческое наследие до сих пор востребовано всем цивилизованным миром. В результате появились цикл написанных мною краеведческих статей о композиторе, за которые их автор был удостоен звания лауреата премии им. С. Прокофьева, а также реально-ирреальная драма «Прокофьев», отмеченная на Международном Волошинском литературном конкурсе.
За свою не столь уж длинную цивилизационную историю Донбасс дал отечеству и миру много выдающихся личностей, но первым в этом длинном ряду был и продолжает оставаться Прокофьев, появившийся на свет в затерянном в степях селе Сонцовка. В 13-летнем возрасте музыкально одаренный мальчик поступил в Санкт-Петербургскую консерваторию и покинул малую родину. В Сонцовку, где оставался отец, Сергуша приезжал из столицы только в летнее время на каникулах. О своей детско-юношеской поре в родном селе Сергей Сергеевич подробно написал в «Автобиографии» и «Дневнике». Однако в последующие годы композитор о Сонцовке практически не вспоминал и больше туда не приезжал. Хотя этот факт так и остался под большим вопросом у биографов и музейных работников. Во всяком случае, прямых сведений о том, что композитор побывал в родном селе после 1910 года (в этом году умер его отец), я ни в одном из сохранившихся источников информации так и не нашел.
Вот тогда мне и пришла мысль (было это лет 15 назад) обратиться к скрипачу и музыковеду Михаилу Бабкову. Именно этот человек, работавший в 1950–1980 годы в Донецке (до 1961 – Сталино), разгадал тайну села Красного, которое в дореволюционный период называлось Сонцовка и административно входило в Екатеринославскую губернию. Опять же, именно Михаил Григорьевич стал инициатором увековечивания памяти композитора на его малой родине, строительства здесь музея и концертного зала. Впоследствии неутомимый пропагандист прокофьевского творческого наследия переехал из Донецка в Кисловодск, где и проживал, активно сотрудничая с местными газетами и журналами.
Через бывших коллег Михаила Григорьевича я с ним списался, задав столь интересовавший меня вопрос: известно ли ему что-либо о поездке Прокофьева в родное село или это не более чем слух? Где-то спустя месяц я получил от него ответное письмо, причем в определенной степени интригующее. Долгое время я его не обнародовал, пока не пришел к выводу, что предположение Бабкова вполне имеет право на существование. А так ли все было на самом деле или нет, покажут дальнейшие исследования жизни и творчества нашего великого земляка.
Но давайте возвратимся к гипотезе, высказанной авторитетным музыковедом. Он пишет, что, покинув в 1918 году Россию, Прокофьев скитался по свету, завоевав признание и мировую славу. Затем по приглашению советского правительства вернулся на родину, но ни разу не вспомнил о родном селе, словно по каким-то причинам отрешился от него. «Верится в это с трудом. Ведь беспокойная, творческая и любознательная натура композитора вряд ли могла смириться с тем, что целый пласт его жизни навсегда потерян, тот пласт, с которым связано столько дорогих воспоминаний, – пишет Михаил Григорьевич. – Высказываю пусть спорное, но смелое предположение, что свидание с родным селом все же состоялось, и стало еще одним болезненным ударом по сердцу. Почему он и умолчал о нем, сделав своей сугубо личной тайной. Он даже скрыл это свидание от своей второй жены – Миры Александровны Мендельсон, которая под диктовку записывала заключительную часть его воспоминаний».
Далее Бабков обосновывает свое смелое предположение. В предвоенные годы Прокофьев трижды – в 1937, 1938 и 1939 годах – посещал курорты Кавминвод. Он любил Кавказ, где бывал еще в юности – перед отъездом за рубеж почти год жил в Кисловодске.
А теперь представим: поезд на Кисловодск вот-вот прибудет на станцию Красноармейск, пункт во времена детства композитора ближайший к Сонцовке. Прокофьев долго колеблется, но любопытство берет верх – решение принято. Он высаживается, компостирует билет и затем попутным транспортом добирается до Сонцовки, которая именуется теперь как село Красное. Представим, что погода благоприятствовала ему, была солнечной, сухой. А возможно, и дождливой…
Тогда по щиколотку в грязи наш путник вышагивает по главной сельской улице до места, где стояла отцовская усадьба. Но что он видит? Заросший бурьяном пустырь, кажется, здесь нечто вроде мусорной свалки и никаких следов былого… Да, отец это предчувствовал еще в 1905-м, когда происходили крестьянские волнения, и в его адрес начали сыпаться угрозы. Видимо, позднее многие из них осуществились… Замечу: усадьба Прокофьевых была разграблена и сожжена в Гражданскую войну махновскими отрядами, которые орудовали поблизости.
Сергей Сергеевич стоял в скорбном молчании, глядя на пустошь, а затем обратил взор вдаль, на церковь. Слава богу, она уцелела. Он подошел к ней поближе. Господи, в каком она ужасном состоянии, захламлена, забита какими-то грязными мешками, поблизости – загон для скота… Где-то здесь захоронены две его сестры, умершие в младенчестве, и бабушка Анна Васильевна. Но их могилок не видно – сравнялись с землей и заросли травой… Лицезреть все это просто не было сил! Бежать, бежать отсюда, ни с кем не встречаясь и никого не расспрашивая… Хорошо, что он посетил родное село инкогнито и не был никем узнан. Правда, некоторые селяне с нескрываемым любопытством взирали на высокого интеллигентного незнакомца в плаще и шляпе, явно приехавшего из города…
Сергей Сергеевич вернулся на окраину, уговорил проезжавшего мимо колхозника за хорошую плату довезти хотя бы до Селидова. Оттуда он потом легко добрался до железнодорожной станции и ближайшим поездом продолжил путь на Кавказ.
Далее автор гипотезы сам себе задает вопрос: мог ли Прокофьев ездить на курорт в гордом одиночестве? Ведь у него была семья: жена – певица Лина Любера и два сына – Святослав и Олег. Однако есть документальные свидетельства, что на кавказские минводы он приезжал один, так как творческая деятельность требовала уединения, а подводившее здоровье – лечения. К тому же в предвоенные годы у него с женой уже наметился разлад. Так что в его самостоятельной поездке на курорт не было ничего удивительного.
Поэтому смелое предположение Михаила Бабкова о том, что Сергей Прокофьев все же побывал на малой родине, может вполне иметь под собой реальную почву. Другое дело, что этот спонтанный заезд композитора в Сонцовку напрочь перечеркнул все его радужные детско-юношеские воспоминания о ней. Но такова была суровая действительность того далекого исторического периода. Другой стала не только Сонцовка, но и вся страна.
Примечание:
На снимках запечатлены сонцовские друзья детства композитора – Яков Маслов и Евмен Голиков – объясняют Михаилу Бабкову (крайний справа), как располагались постройки в усадьбе Прокофьевых (июль 1960 года) и памятник великому композитору возле музея (скульптор – народный художник Украины В. П. Полоник).
Заслуженный деятель искусств ДНР, лауреат премии им. С. С. Прокофьева Валерий Герланец,
газета «Донецк вечерний»
