На темно-синем полотне раскинулись россыпью маленькие бисеринки-звёзды. Небо было чистым, и казалось, что можно было рассмотреть каждый огонёк на небосводе, но времени на это не было. Рядом с домом меня ждал мой хороший знакомый из Астрахани. Проходя мимо соседнего подъезда, я заглянул в окно, где женщина собирала корзинку с куличами и яйцами. Безмятежностью был пропитан воздух. Дончане готовились мирно лечь спать, чтоб завтра пойти в церкви города, а мы ехали туда, где молитва спасает жизнь. Мы ехали в район Донецкого аэропорта.
На необитаемой улице
О том, что поедем снимать пасхальную службу в прифронтовую зону мы договорились ещё в начале недели, когда Дмитрий только приехал в Донецк. Это не первый визит астраханского фотографа в ДНР. Мы познакомились с ним в прошлом году и нашей первой поездкой был посёлок шахты Трудовская. Тогда он впервые увидел последствия украинской агрессии. На этот раз он приехал, чтоб спуститься в одну из шахт. Я убедил его в том, что нам необходимо поехать в Иверский женский монастырь и снять пасхальную службу. Долго уговаривать не пришлось. Мы договорились, что в субботу днём отправимся получить благословение на съемку. Что-то внутри мне подсказывало, что скорее всего, в целях безопасности, службу отменят, но стоило попробовать.
Дмитрий курил возле своей машины, когда я вместе с камерой, объективами и штативом подбежал на стоянку. Великая суббота оказалась холодной. Дул ветер, по небу плыли белоснежные облака. Навигатор врал. Это было предсказуемо, ведь в интернет-картах не указана военная реальность Донецка. Мужской голос вёл нас через Путиловский мост, который сейчас лежал на поржавевшем украинском танке ещё со времён январского обострения конфликта 2015-го. Нужно было ехать в объезд. Об этом знают местные, но для россиянина эта информация стала новостью. Проехали Ж/Д вокзал. Раньше здесь дежурили белые бронированные машины мониторинговой миссии ОБСЕ, но сейчас стоянка перед вокзалом пустовала. Петляя по посёлку Октябрьский, мы выехали на апокалиптическую улицу Стратонавтов. Палитра различных разрушений впечатлила гостя. Несмотря на то, что он уже видел на западе Донецка, то, что сейчас было перед нами, поражало своей жестокостью.
— Как такое можно было натворить? — недоумевая спросил меня Дмитрий.
Подробный фоторепортаж смотрите здесь.
Мне оставалось лишь пожать плечами. Этот риторический вопрос стоило задать украинским военным.
Из-за бетонного месива я не узнал нужный поворот. Нужно было спросить у местных дорогу, но улица казалась необитаемой. Как вдруг я заметил старушку, которая пасла стадо коз. Животные долбили копытами по изрешеченному асфальту. Женщина пыталась поспеть за своими подопечными, когда козы сорвались с места. Это меня насторожило. Животные обычно чувствую опасность, но сейчас была ложная тревога. Дело в том, что козы почуяли не опасность, а траву, которую тут же кинулись щипать. Совершенно невероятное зрелище, но здесь — это норма. Местные выгуливают коров и коз среди руин под автоматные выстрелы и работу артиллерии. Вот и сейчас послышались миномёты и крупнокалиберные пулемёты. Это не остановило ни старушку, ни стадо.
— Подскажите, а как нам проехать на Иверский монастырь?
— Что?- не расслышала женщина.
— Иверский монастырь. Подскажите, как туда проехать?,- уже громче сказал я.
— Так вы же его проехали. Вон там он.
— А не знаете, будет ли служба сегодня там?
— Не будет. И в прошлом году не было.
— Куда же люди ходят паски и яйца светить?,- поинтересовался Дмитрий.
— Так вот там, где «Метро», за кладбищем 15-го участка есть храм. Вот там и в прошлом году была служба и в этом скорее всего тоже будет. Лучше туда едьте. А на Иверском ничего не будет. Там стреляют.
Пока я пошел сделать несколько снимков улицы Стратонавтов, астраханец выяснил, что бабушка родом из России. Сюда приехала на учебу давным давно. Тут и осталась. Но сейчас уже хочет уехать.
— А что тут? Ни туда, ни сюда. Пуляют только и всё, — я подошел и услышал концовку фразы пожилой пастушки. Это состояние Александр Хуг, первый заместитель Главы Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ, назвал «болотом». Военная ситуация в Донбассе не ухудшается, но и не улучшается. Больше всего от этого страдают мирные жители, которые продолжают жить в прифронтовой зоне с надеждой, что скоро война закончится.
Мы всё же решили съездить на Иверский монастырь. Даже, если службы там не будет, то мне хотелось показать россиянину, что сотворила война со святыней. Впечатления усиливались. С каждым метром усыпанной осколками дороги Дмитрий ужасался всё сильнее. Сначала бросило в дрожь от разбитых могил на Иверском кладбище, а после добил вид самого женского монастыря. Машина остановилась, потрескивая металлом под колёсами. Я заметил, что это место опустело. Чего-то не хватало. Потом я понял, что постепенно прихожане и священнослужители убрали разбитые бетонные плиты, простреленного забора. Фотографы любили делать снимки разрушенных памятников сквозь дыры от осколков. Сейчас это осталось в прошлом. Так же, я не нашел знакомой неразорвавшейся мины, которая лежала в прошлый раз прям на одной из могиле у самой дороги к монастырю. Отсутствовала и табличка «Мины». Но всё же один торчащий хвостовик мой взгляд нащупал. Казалось, он стал частью мемориала, застряв в брусчатке. Среди разваленных монументов был один, который все журналисты снимали, приехав на Иверское кладбище. Изменения произошли и с ним. У подножия обезглавленного памятника лежала его голова. Местные нашли её и положили рядом. Бессмысленно сейчас его восстанавливать, ведь снаряды падают сюда до сих пор.
На фоне уничтоженного кладбища ещё более трагично смотрелся Донецкий аэропорт. Он стал международной знаменитостью. Это место знают в Финляндии, Франции, Испании, США. Оно ужасает и впечатляет. Людей тянет сюда. Они приезжают, чтоб своими глазами увидеть ужас войны. Своеобразный памятник украинской агрессии. Кого-то это вдохновляет, а кого-то бросает в отчаяние. Спектр эмоций невероятно разнообразен, но то, что это место не оставляет равнодушным — это факт.
Мы подошли к самому монастырю. На дверях висел пожелтевший листок с приглашением прихожан на субботник. Дверь была не заперта и мы зашли. Внутри мужчина подтвердил мои опасения — сегодня службы не будет. Потом он нас обнадёжил. Вторник Светлой седмицы – день памяти Иверской иконы Божией Матери. Местные соберутся здесь через два дня. Оставалось только послушать совета старушки с козами — поехать в другой храм неподалёку от руин гипер-маркета «Метро».
За спиной послышалась автоматная стрекотня и гупанье миномётов. Выстрелы заглушали щелчки затвора моей камеры. Бой шел в районе Песок. Пасхальное перемирие не удалось…
Всенощное бдение
Ночной Донецк, как же я соскучился по тебе! Уже три года, как в Донецкой Народной Республике действует комендантский час. К 8 вечера города в Республике вымирают, чтоб утром ожить вновь. Мы уже привыкли к такому явлению. На пасхальную ночь Глава ДНР Александр Захарченко отменил комендантский час. Ночью на улице можно было находиться совершенно законно. Но всё равно улицы были пустыми. Привыкли уже.
На Покровском храме нас остановили сотрудники ГАИ ДНР. Проверили документы и отпустили. Возле каждой церкви дежурили правоохранители. Я всё же ошибся. Дороги не были пустыми. По ним катались уборочные машины коммунальщиков. Вот, кто работает во все праздники и при любых условиях. Постепенно и их не стало. Сразу за Ж/Д вокзалом исчезло и освещение. Полный мрак и ни души. Если бы я не знал дорогу к храму Святителя Игнатия Брянчанинова (церковь, в которой мы планировали снимать всенощное бдение), то скорее всего мы бы заблудились. Храм находится на знаменитой «дороге смерти». Она ведёт прямиком к Донецкому аэропорту. Из окна святыни можно увидеть руины воздушной гавани. В 2015 году были разрушены два купола храма, пробита крыша, повреждены роспись и боковой притвор. Но сейчас церковь выглядела, как будто война её едва коснулась. Купола восстановили. Только на одном из них не было креста. Днём, когда мы приезжали просить благословения, купола блестели в лучах апрельского солнца.
Автомобиль затормозил. Нас встретили предсказуемые автоматные очереди. Редкая трескотня нарушала абсолютное умиротворение. Небо было чистым и звезд было намного больше, чем в городе. Можно было стоять и всматриваться в небесных светлячков, но днём мы не получили благословения на съемку, поэтому сначала нужно было разобраться с этим. Проблем не возникло. Отец Александр благословил нас и мы принялись за своё дело.
Мы не были готовы к тому, что здесь будет такое количество людей. Храм не был переполнен, но всё же людей было много. Без лишней давки, как это происходит в церквях в не обстреливаемых районах, люди молились. Перед тем, как ехать в храм Святителя Игнатия Брянчанинова, я решил почитать о нём. Нашел на сайте «Донбасс православный» фоторепортаж с престольного дня в 2015-ом. Тогда, отмечалось 25-летие со дня освящения храма. Я узнал многих с того репортажа. Маленькие девочки и мальчики, взрослые мужчины и женщины, пожилые бабушки и дедушки — все были верны именно этому храму. Руководство святыни договорилось о том, что всех желающих сюда привезёт автобус, так как никакой общественный транспорт не ходит в красной зоне. Но я думаю, что прихожане нашли бы способ добраться сюда.
Признаюсь, что впервые был на всенощном бдении. Для меня это стало чем-то новым и неизвестным ранее. Сложно подобрать слова, которые могли бы в полной мере описать это состояние. Наиболее близким будет словосочетание — чувство умиротворения. Несмотря на то, что в нескольких сотнях метров находился Донецкий аэропорт, люди не боялись. Их даже не посещала мысль, что в любой момент украинская мина может вонзиться в стену святыни, разбросать смертоносные осколки. Мысли сейчас были не об этом. Люди молились, склонив головы. Маленькие дети послушно выполняли всё необходимое: пели, молились, держали свечи. Даже не знаю, что меня больше впечатлило — процессия или разрушенный Иверский монастырь.
Ко мне подошел пожилой мужчина с седой длинной бородой.
— Вот видишь?,- он указывал на стены с зияющими дырами. Все купола были разрушены. Всё восстановили,- прозвучали нотки гордости.
Я узнал этого мужчину. Мы с ним встретились в День Иверской иконы 25 февраля 2016-го. Тогда он рассказал о том, как снаряд попал в его дом, как погиб его сын, но веру не утратил. Должно быть, она и не даёт отчаяться бедняге.
Не думал, что будет так сложно выстоять всю службу. Я удивлялся стойкости прихожан и священнослужителей. Они не выглядели уставшими. Мои же глаза слипались, как будто мои веки кто-то намазал клеем. Действие кофе прошло и со сном стало бороться ещё сложнее. К 4 часам утра все вышли на улицу осветить куличи, яйца и всё то, что принесли с собой. Под лучами прожектора стояли продрогшие прихожане.
Священник окропил всех святой водой и после пригласили нас разговеться. Мы были дружелюбно и гостеприимно приняты. Никто не собирался на отпускать голодными. Только после трапезы мы поехали назад.
Одинокий автомобиль катил по пустынным улицам. Мы были уставшие, но счастливые. В такие моменты просыпается надежда. К слову, ночью во время службы пушки молчали. Это была, наверно, единственная ночь, когда перемирие более или менее соблюдалось.
Денис Григорюк
