Там, где мир и война ходят рука об руку…

…Наш магазин в «Green Plaza» закрыли намного раньше окончания рабочего дня. В последнее время подобное происходило довольно часто. Волнения в городе заставляли руководство торгового центра принимать решение о закрытии, чтоб избежать различных инцидентов. Причину никто не озвучивал, но она была настолько очевидной, что говорить о ней вслух было глупо. С марта 2014-го раз в неделю нас отпускали домой пораньше. Каждый раз приходя на работу, внутри таилась надежда на то, что сегодня получится освободиться раньше 21:00.

7 июля 2014-го это повторилось. Торговый центр был пуст. Медленно прогуливающихся посетителей не было, размеренно пьющих кофе парочек тоже, но митинги и демонстрации никто не проводил. Мы неторопливо поправляли товар, когда в магазин зашел охранник в белой рубашке с бейджиком на правом нагрудном кармане, и сообщил, что на сегодня рабочий день окончен. Сотрудники были рады этому, а хозяева подсчитывали убытки — к тому времени они уже были готовы выводить свою сеть магазинов из Донецка. Если бы они знали наверняка, что их магазины не пострадают в результате артиллерийских обстрелов, то, скорее всего, они бы продолжили свою работу, но летом 2014-го расчетливые предприниматели пытались спасти свой бизнес от грядущей войны.

Воодушевленные, мы вышли из торгового центра. Внутри закрадывались мысли о том,что это был последний наш рабочий день. К слову, так оно и оказалось. Погода была пасмурной. Серые облака затянули небо. Ощущение грядущей бури не покидало дончан. Серые лица мелькали мимо. Каждый торопился поскорей попасть домой. Тревога. Она была повсюду. Впилась в души всех, кто прочитал новость о том, что ополченцы оставили Славянск. Мне до конца в это не верилось. Украинские медиа регулярно сообщали о разгроме ополчения Донбасса Вооруженными силами Украины. Я продолжал тешить себя мыслью, что это очередная информационная провокация и попытка посеять панику уже в Донецке, где на окраинах шли бои за Донецкий аэропорт. Но подходя к торговым павильонам рядом с торговым центром «Континент», внутри меня всё оборвалось. У павильона с шаурмой стояли несколько людей в камуфляже. За последний месяц мы постепенно привыкли к защитным цветам. Парни, проникшиеся Русской весной, покупали в военторгах костюмы «горка» и щеголяли в них по городу, чувствуя себя частью чего-то великого. Но это были необстрелянные парни, которым только предстояло ощутить на себя, что значит война. Люди, покупающие себе шаурму, совсем не были похожими на тех молодых парней, что встречались в центре Донецка. Ощетинившиеся, взгляд острый, как лезвие бритвы, потрепанные, уставшие. Они оскалившись смотрели на проходящих мимо. Рядом женщина-амазонка с пятнами крови на форме сидела в изрешеченной пулями автомобиле. После я узнаю, что военные называют такие машины «джихад-мобилями». Взгляд ополченки был не менее суров. На коленях она держала автомат Калашникова. На ремне от АК я заметил пятна крови.

Нам было их не понять, потому что многие из нас не могли даже представить, что значит жить в осажденном городе, какого переживать ежедневные артиллерийские обстрелы, какого хоронить мирных и братьев по оружию, закапывать их под свист пуль. Ополченцы приехали в ещё необстрелянный, как те щеглы в «горках», город. Когда они прорывались с боев из блокадного Славянска, Донецк мирно спал. Это создавало когнитивный диссонанс в сознании солдат. Война уже вошла в их жизни и была чем-то большим, чем всё то, что было до этого. Она полностью заняла их мысли. Увидеть мирную жизнь в сотнях километрах от того места, где творился ад, для них было невыносимо. В их сознании произошло столкновение мира и войны.

Мы же смотрели на военных с испугом. Впервые перед нами были настоящие военные. Не выряженные офицеры из кабинетов военкомата. Это были фронтовики. Несмотря на то, что в Донецке уже шли бои в районе аэропорта, но тогда я впервые увидел настоящих бойцов, за которыми по пятам шла война. Их прибытие в город означало одно — война скоро будет здесь.

Три года спустя

Ощущения меня не подвели. Боевые действия добрались до Донецка. Уезжая в мирные города, различные клерки и менеджеры обвиняли в этом ополчение. В их понимании ополченцы должны были раствориться в воздухе, умереть, уехать, потеряться на пути в Донецк, что угодно лишь бы не нарушать их привычный мирок с расписанным планом действий. После, сидя в пабликах вроде «Донецкие-киевские», они будут рассказывать о том, как тяжело им было покидать Донецк, но то, что ополченцы сотворили с городом, больше не является «их Донецком». В то время, когда дончане смотрели с надеждой на защитников Донбасса, они со звериным оскалом испускали тонны ненависти на тех, кто бросив всё, пошел защищать свои семьи от обезумевшего государства.

…Подписание Минска-1, обострение конфликта зимой 2015-го, подписание Минска-2 — всё это осталось позади. Боевые действия были локализованы. Теперь война законсервирована в нескольких горячих точках. Завершение масштабных боевых действий позволило многим «уехавшим» вернуться в Донецк. Из-за того, что во время активной фазы вооруженного конфликта количество оставшихся в городе людей, по некоторым данным, приравнивалось к 300-400 тысячам жителей, а после возвращения в Донецк «уехавших» количество проживающих увеличилось до (примерно) 800 тысяч, у некоторых может сложиться впечатление, что дончане негативно относятся к военнослужащим. В одном из интервью мне задали вопрос: «Как изменился Донецк и дончане за три года? Одна из ополченок сказала: «Раньше на нас смотрели с теплом и надеждой, когда шли в форме. А теперь чуть ли не с презрением». Что скажешь об отношении к армии простых людей?». На этот вопрос я ответил следующее:

— Изменился до неузнаваемости, если вкратце. Если чуть глубже, то изменений было много. Сначала люди уехали, осталась небольшая горстка: кто-то ушел воевать, кто-то продолжал жить, несмотря на то, что работы не было и перспективы настолько мрачные, что скорей тебя могли убить, чем увидеть прекрасное будущее. От этого менялись люди. В первую очередь те, кто остался. На личном примере знаю. Жизнь стала совсем по-другому выглядеть. Поэтому мы с уважением смотрим на наших военных. А потом вернулись те, для кого война так и осталась чем-то экранным. Что-то иллюстрированное и не реальное. На кого-то повлияли СМИ, кто-то решил что он пацифист, кто-то ещё что-то себе на уме держит. Но сейчас в донецком обществе всё снова поменялось. В жизнь внесли коррективы люди, которые отсиделись в мирных городах. И всё равно будь то российские, или украинские. Они не знают войну. Поэтому кто-то из них смотрит на военных косо. Из-за того, что в городе на момент активных боевых действий осталось мало людей, нас сейчас и не видно. «Возвращенцев» намного больше. По некоторым данным, количество людей в Донецке достигло довоенного уровня. Но те, кто знают, что такое война, никогда не будут на военных смотреть криво. Именно эти военные защищают нас, спасали многих из-под обстрелов, вывозили раненных.

И вот, в разгар лета 2017-го, когда солнце печет и хочется отправиться куда-то на пляж, а не думать о войне и о том, насколько тяжело парням в окопах, я всё чаще попадаю на посты своих ровесников, где они жалуются на жизнь в ДНР. Аргументы всё те же: Лиги Чемпионов на «Донбасс Арене» нет, новинки в кинотеатрах показывают с опозданием, летом по ночам нужно гулять, а не сидеть дома из-за комендантского часа, нельзя купить модные брендовые вещи и прочее. Из-за подобных вещей молодые люди считают, что их «золотые годы» проходят зря. Всё их мышление сводится к тому, что «почему я должен свою молодость проводить так из-за войны». Этим людям себя очень жалко, что вот так с ними распорядилась судьба. К сожалению, пишут это не только те, кто вернулись в Донецк, но и те, кто по тем или иным причинам забыли, что война совсем не окончена. Чаще те, кто себя спасает от мыслей о войне и просто игнорирует тот факт, что люди умирают в нескольких километрах от них. В своих бедах и плохом настроении они винят парней в камуфляже, которые возвращаясь с передовой, надеяться на благодарность горожан, чей сон они защищают, а получают презрительные и обвинительные взгляды.

Стоит признаться, в Донецке устали все. Различие только лишь в том, кто от чего устал. Есть те, кому невыносимо терпеть непрекращающиеся обстрелы со стороны ВСУ и латать изрешеченный дом после попадания снарядов, а кому-то тяжело без хрустящего попкорна за щекой во время просмотра голливудской новинки в кинотеатре. Почему так всё происходит? Лично себе на этот вопрос я могу ответить так — у людей короткая память. После того, как угроза для жизни отдаляется, тут же просыпаются потребительские инстинкты. В этом нет ничего предосудительного. Это нормально, что люди хотят отдыхать, одеваться красиво и жить в комфорте. Правда, это нормально в мирной жизни. Если боевые действия идут в Зайцево и Коминтерново, это совсем не значит, что Донецк перестал быть военным городом. Куйбышевский, Петровский и Киевский районы так и остаются прифронтовыми, где так же продолжают жить дончане, которым хочется жить. В отличии от тех, кто засыпает в тишине — им достаточно того, чтоб мины не свистели над их головами.

Военно-мирный диссонанс

Спустя три года, когда я впервые увидел фронтовика в центре Донецка, я примерно понимаю, что они тогда чувствовали. Могли ли мы представить, что пережили военные в Славянске? Если и могли, то не в полной мере. Чтоб понять то, что происходило там, нужно было это пережить на себе. Теперь, когда я на себе ощутил, что такое свист мины и взрыв снарядов в нескольких метрах, я смотрю на мирную жизнь совсем по-другому. Диссонанс произошел в моём сознании, когда я прочитал очередной пост о «недостатках жизни в Донецке». Мне тяжело понять эту позицию, но глупо было бы отрицать наличие проблем. Но военный Донецк с мирными городами России и Украины сравнивать неправильно. Там, где мир и война ходят рука об руку, жизнь выглядит совершенно иначе.

Жизнь в Донецке неотъемлемо связана и с миром, и с войной. В сознании у людей происходят столкновение конфликтующих представлений о жизни. Об этом писали классики Ремарк, Хэмингуэй, Фицджеральд и другие. Люди незнающие войны всегда будут относиться к фронтовикам с неким презрением. Ровно так же, как солдаты слабо могут разделить негодование по поводу отсутствия «ночных тусовок».

Денис Григорюк