В борьбе против человека или общества достаточно только развратить его (человека ли, общество ли). Остальное по части своего разложения и уничтожения развращенный субъект сделает сам
Стимул грешить
Эту гениально простую вещь понимали враги евреев, когда Богом ведомый народ шел из Египта в Обетованную землю. «Бог с ними, пока они не грешат, – решили они. – Научим их грешить, а там возьмем их голыми руками». Даже не научим грешить. Грешить мы все и так умеем. Нужно подстегнуть, простимулировать людей, сделать грех доступным, «удобообстоятельным», как говорит Павел (Евр. 12, 1). В наших условиях это так звучит: «Скажем, что греха нет, а есть новые нормы, отвергаемые средневековыми фанатиками». Вы сами небось слышали не раз подобную апологетику. И вот тогда человек 
(общество) лишается помощи Бога, отступающего от людей по причине Божиего гнушения грехом. И вот тогда действительно всё. Сам тогда за фантики отдашь развратителям все самое дорогое. А еще лишишься разума, памяти и силы; будешь жить, пугаясь и оглядываясь; сам себе будешь гадок и, соответственно, бесполезен.
Советская мораль, запрещавшая грешить, запрещала также и молиться. Ограничивала доступ к источникам благодати (к Библии и Таинствам). А значит, моральный уровень поддерживался одними запретами. Потом время запретов прошло, и наши люди стали грешить открыто, словно с цепи сорвались. Сами слова «мораль» или «стыд» рисковали превратиться в анахронизм, пережиток прошлого вроде «всемилостивейше благоволить соизволил».
Заговор против женщины
Чтобы жить, мораль нужна так же, как хлеб. И совесть нужна, и страх Божий, и устоявшиеся нравственные нормы общежития. Источники благодати уже открыты: Библию не прячут, храмы не рушат. Но отученный народ обречен долго еще наращивать нравственную мускулатуру на своем дистрофическом теле, чтобы белое в его глазах стало опять белым, а черное – черным.
Вот так называемый гражданский брак. Он вошел в нашу жизнь давно и прочно и со времен возникновения уже успел измениться в сторону худшего. Со времен Французской революции этим именем называли супружество, зарегистрированное в органах местной власти, но лишенное церковного благословения. Сейчас же так называют просто сожительство без всяких легализаций и регистраций, а не брак без венчания. «Ты не прочь со мной жить, спать и т. п.? Если нет, то и я не прочь. Только давай без всяких обязательств, штампов, клятв и росписей. Кому первому надоест, тот и уйдет тут же, а второй спокойно смирится. Мы люди свободные. Конечно, без всяких детей. Иначе легко разбежаться не выйдет». Если она говорит: «Я согласна», то это и есть «гражданский брак» современного разлива.
А никто не заметил, что это просто заговор против женщины? Дело даже не в том, что она генетически, утробно и подкожно хочет семьи, детей, стабильности и очага. Как над ней ни издевались социальные экспериментаторы, а она все еще хочет этого, находясь в рамках Богом созданной природы. Но дело даже не в этом. А хотя бы в том, что она быстрее стареет и теряет привлекательность. Ей противопоказано сладкие и нежные годы свои на грех тратить.
Один с ней поживет пару лет, потом скажет: «Надоела ты мне. Давай, до свиданья». Затем другой с ней поживет так же (без детей и обязательств). Это уже с ее 22 лет до, скажем, 25. Потом будет год-два депрессии и вынужденного перерыва (как бы ты ни была красива, а пару сегодня найти – та еще проблема). С 26 до 30 будут еще попытки с той же программой действий – без детей, без росписи, на съемных квартирах.
Надо ли объяснять, что женщина с каждым годом будет терять молодость и силы, что в разных постелях она будет разбазаривать свою свежесть и красоту? Надо ли объяснять, что в свои 30 она будет мало похожа на себя в свои 19? И сердце счастья хотеть не перестанет, а шансы на счастье будут все таять и таять, как та Снегурочка на жарком солнце. Слезами, а не водой будет таять эта Снегурочка. И будущее со временем грозно нарисует на горизонте слово «старость» с не менее грозной добавкой: «одинокая, злая и бесполезная». «Злая», потому что невозможно не озлобиться на весь мир, оставшись на его обочине, пусть и по своей вине.
Так что, девушки, когда вам предлагают свободные отношения, вам прямым текстом предлагают стать несчастной. И то, что современное хворое общество это терпит, ничуть не отменяет злодейской природы этого явления.
А мужик что? Ему легче. Его могучий инстинкт рожать не зовет. И если у него с совестью худо, то он и в 35–40 найдет себе 20-летнюю глупышку, исповедующую принципы свободных отношений. Особенно если деньги есть. Даже не очень большие. Хватит наличия собственной квартиры и возможности сводить барышню в ресторан.
Для одного и того же огня
Может, вы скажете, что так и надо. А я так не скажу. И что можно уводить чужого мужика из семьи, потому что время даму уже поджало и ей не до принципов, – тоже не скажу. И что можно мужчине жить на два дома, давая временами любовнице деньги на аборт, – не скажу. И что спать с человеком можно раньше, чем успеешь узнать имя той (того), с кем проснулся (проснулась) утром, – не скажу. И хотя это творится сплошь и рядом, множественность прецедентов не убеждает меня назвать это нормой. Это нравственные болезни, обреченные на истребление в жарком огне последнего 
Суда.
Разбалованные дети, не знающие слова «нет»; циничные молодые люди, не понимающие, зачем жить; безумствующие старики, решившие догнать то, что в молодости нагрешить не успели, – отсюда же. И для того же огня.
И народ, смирившийся с валом подобных проблем; народ, согласный признать все это за норму в изменившемся мире, – это очень слабый народ. Может, он и был сильным, но теперь он слабый. Трудолюбие в нем неизбежно сменится жаждой дармовых удовольствий. Патриотизм заменится прагматичным цинизмом. Верность будет отмечена термином «анахронизм». Даже наука и образование в нем зачахнут, потому что развратники не имеют усидчивости и доброй пытливости. Болеть только люди будут больше. Телесная чахлость – прямое следствие общей распущенности. С таким народом и воевать не надо. Его соплей перешибешь. Медленно и бессмысленно сползет он в историческую могилу, и над могилой этой даже никто не помолится.
Все, конечно, не так плохо, чтобы возненавидеть жизнь, плюнуть и отвернуться. Но все достаточно серьезно, чтобы переживать о делах частных и общественных. Инвестиции нужны, технологическое обновление нужно, пенсии достойные нужны, здравоохранение, жилищное строительство и т. д. Кто спорить будет? Но об этом говорят, по крайней мере. А о том, что соль становится несоленой, что если до края развратится народ, то он ни на что годен не будет, даже и не говорит никто.
Подготовил Василий Попович, газета «Донецкое время»
